Вероятные очаги распространения индоевропейцев

Как видим, здесь нет центрально-азиатской (Казахстан, Афганистан, Загрос) и восточно-азиатской (Уйгурия, Монголия) моделей.

Не исключено, что все эти "прародины" были последовательными, возможно - именно в последовательности, перечисленной выше (или наоборот): 1) Южный Урал ➜ 2ab) регион от Балтики до Каспия [что предполагает западную и южную миграции, а, возможно, и восточную - до Кореи] ➜ 3) Причерноморье [на запад от Каспия] ➜ 4) [Северные?] Балканы -> [на юго-запад от Понта] ➜ 5) Анатолия [на юго-восток или восток]. Это предположение подтверждается будущей этнодемографической историей этого евро-анатолийского региона, где часто происходили переселения из Заволжья в Причерноморье (срубники, киммерийцы, скифы, сарматы, гунны, тюрки, венгры, монголы), из Причерноморья на Балканы (ямники?, венгры), с Балкан в Малую Азию (лувийцы?, греки, фракийцы, фригийцы, кельты, македонцы). Впрочем, чисто логически, не исключена и обратная последовательность смены миграционных очагов от Анатолии (модель B) к Южному Уралу через Балканы, Причерноморье, Поволжье. Иногда эти индоевропейские колыбели-очаги объединяют в более обширный ареал - так появилась теория о Циркумпонтийской провинции - единой материально-культурной зоне вокруг Чёрного моря, включающей в себя Анатолийский (B), Балканский (C) и Понтийский (D) миграционные центры праиндоевропейцев. [Хотя, более правильно объединить все южные колыбели в Циркумпонтокаспийскую прародину, что может объяснить также возможную индоевропеоидность касситов и гутиев.] Что касается Модели B - то она по своим масштабам даже больше Циркумпонтийской провинции и, ввиду своей обширности, скорее всего, тоже стостоит, по крайней мере, из 2 очагов - северо-западного лесного Прибалтийского и юго-восточного степного Черноморско-Каспийского. В центре находятся Карпаты - они тоже могут быть одним из очагов, не исключено, что первичным. Причём, эта область входит в возможную зону индоевропейской общности по Сафронову (на основе анализа ареалов обитания животных и растений, реконструированных в индоевропейском праязыке). Что интересно, в этих моделях не фигурируют заволжские степи, которые носители индоевропейских языков начали осваивать лишь после одомашнивания лошади (а это было в VII-VII тысячелетиях до н.э. де-то в поволжском ареале - от Южного Урала до Дагестана или даже в Азербайджане). Скорее всего даже еще позже - после изобретения колёсных повозок (III тысячелетие до н.э.). Против азиатской степи также, как будто, говорит лексика индоевропейского праязыка. Однако есть в этом регионе малоизученный район - современная Туркмения, большей частью покрытая песками Каракумов. Какая флора и фауна там была - точно не известно же? А, может быть, там был очаг формирования праиндоевропейского языка?

Чёткую концепцию нескольких (четырёх) индоевропейских прародин выдвигал Владимир Александрович Сафронов. По его мнению (основанному на выводах языковедов), локализация и последовательность их такова:

1. карпато-полесская прародина евразийцев [андреевских "бореальцев" - индо-урало-алтайцев?] и археологический эквивалент — свидерская культура IX тысячелетия до н. э.;
2. восточно-средиземноморская-малоазийская прародина ранних праиндоевропейцев и археологический эквивалент — Бейда, Иерихон Б, Чатал-Гуюк — VIII—VI тыс. до н. э.;
3. балкано-дунайская прародина и древнейшая цивилизация праиндоевропейцев — культура Винча, конец V—IV/III тыс. до н. э.;
4. позднеиндоевропейская прародина в Центральной Европе — археологический эквивалент культура Лендьел и культура воронковидных кубков — АВ, IV и IV/III тыс. до н. э.

Считается, что В.А.Сафронов основал свою концепцию на выводах языковедов, но, на самом деле, самым важным здесь является привязка к археологическим культурам и вытекающая из этого возможность датирования.

Как следствие, можно попытаться и приведённый ранее список из 5 очагов приявязать к определённым верхнепалеолитическим, мезолитическим и неолитическим культурам.

Пока же в итоге получается, что раннеиндоевропейский мир включал различные субрегионы, разбросанные в пространстве от Прибалтики до Анатолии, а на востоке захватывающие степные районы; во времени он помещался между тем, что обозначается как индоевропейская общность, и появлением основных групп индоевропейских языков. Возможность объединения этих разрозненных географических элементов в единую «теорию поля», похоже, так же далека от индоевропеистов, как и построение сходной теории в физике.

Обзоры каждой из гипотез взяты в большой части из работы Дж. П. Мэллори Индоевропейские прародины (Вестник древней истории. - М., 1997. - № 1. - С. 61-82).

Южноуральская или заволжская прародина индоевропейцев ("курганная гипотеза")

Коррелирует с индо-уральскими или индо-эскимосскими генетическими связями. Носителей этой языковой общности можно условно назвать "индо-тохарами".

Поскольку миграции индоевропейцев начались с развитием коневодства, а их всплеск возник после изобретения колесных повозок [что важнее не в военном, а демографическом плане, ибо позволяет осуществлять масовые и быстрые миграции целых племён, а не только делать набеги], по-видимому, где-то в зауральных степях, то южноуральская локализация прародины индоевропейских племен более обоснована.

Балтийско-каспийская прародина индоевропейцев

Балтийско-понтийский вариант гипотезы

Время: мезолит. Эта гипотеза (обозначаемая как «модель 1») объединяет два региона, в которых позднее отмечаются перемещения групп населения и/или однородность культур на больших территориях, ассоциируемая с языковой общностью, из которой произошли многие индоевропейские языки.

Североевропейская часть этой модели охватывает предполагаемый континуум, который идет от культуры TRB и культур шаровидных амфор и шнуровой керамики позднего неолита к группе культур бронзового века - Унетиче ➩ культура погребальных холмов ➩ культура полей погребальных урн.

Эта модель включает обширный ареал Северной и Центральной Европы и может отражать более поздние миграции кельтов, германцев, балтов и славян, возможно, также италийцев и иллирийцев. Восточная территория, согласно этой модели, захватывает степные и лесостепные районы причерноморско-каспийского ареала, т.е. культуры Средний Стог-Хвалынск-Ботай, а также более поздние ямную, катакомбную/полтавкинскую и в период поздней бронзы - срубную и андроновскую культуры, которые предполагают миграции из европейских степей через Казахстан в Центральную Азию и дальше на восток. Развитие этой области могло происходить при участии индоиранцев позднего периода, возможно, фракийцев, даков, тохар, а в том случае, если мы допускаем возможность экспансии населения степных областей в Юго-Восточную Европу/Анатолию в период энеолита и ранней бронзы, то также и анатолийцев, фригийцев, армян и греков. Эта модель прародины удобна для тех, кто предполагает генетическое родство или ранние контакты между индоевропейской и уральской языковыми семьями.

Оценка гипотезы:

1. Временная глубина этой гипотезы обычно соотносится с мезолитом. Поэтому трудно понять, каким образом у населения на территории от Балтийского моря до Черного (или Каспийского) могла в это время существовать общая лексика для обозначения домашних растений, животных, а также терминов, связанных с технологией позднего неолита/ранней бронзы, таких, как для колесного транспорта. Не более вероятно и допущение заимствования этих слов (никак не отразившегося на их облике) спустя тысячелетия.
2. Гипотеза не предполагает наличия неиндоевропейского населения на рассматриваемой территории, хотя известно немало публикаций, посвященных неиндоевропейской субстратной лексике в Северной и Центральной Европе.
3. Миграции из рассматриваемого ареала не вступают в противоречие со схемой диалектных связей индоевропейского континуума, т.е. можно по крайней мере предложить картину центробежного движения из этого ареала, которая будет соответствовать группировке основных представителей индоевропейской языковой семьи.
4. Эта гипотеза удобна для реконструкции доистории индоевропейских языков большей части Европы и Азии, поскольку она предполагает минимальные перемещения групп населения с тех территорий, где они обнаружены позднее. Однако применительно к индоевропейским языкам Балкан, Греции и Анатолии некоторые фрагменты модели требуют пересмотра.
5. С точки зрения археологии территория прародины является искусственным конструктом и состоит по меньшей мере из двух отличающихся друг от друга культурных ареалов начиная уже с эпохи мезолита. Другими словами, нет никаких культурно-исторических оснований предполагать использование единого языка мезолитическим населением от Прибалтики до Каспийского моря. Нет также оснований говорить о наличии зоны контактов в этом ареале, о сходном физическом типе или каких-то других явлениях, которые позволяли бы сделать вывод о существовании языковой общности.

Может показаться привлекательным комбинирование по крайней мере 2/3 разрозненных географических элементов головоломки балтийско-причерноморской гипотезы (модель 1), так как в этом случае отпала бы необходимость допущения миграций групп населения или его элиты через днестровско-днепровскую границу, поскольку она оказалась бы в центре территории прародины. Но есть ли какие-то основания (кроме акта картографического творения «да будет...»), позволяющие обводить кружком различные культуры от Прибалтики до Причерноморья или Прикаспия и заявлять, что все они - индоевропейские? Во всем этом ареале не только не обнаруживаются общие мезолитические традиции или технологии, но, очевидно и сходство антропологических типов; пресловутые мощно сложенные протоевропейцы уже не связываются с днестровско-днепровским регионом. Реконструированный словарь индоевропейских культурных терминов свидетельствует о том, что для придания достоверности этой гипотезе надо показать, чем объясняется сходство начальной стадии неолитического производства и последующего развития технологии в Центральной и Северной Европе, а также в причерноморско-прикаспийском ареале. Так как это является камнем преткновения и для других гипотез, обойти его будет трудно.

Неолитическая модификация балтийско-понтийской модели

Временная глубина этой гипотезы может быть сдвинута к неолиту, что сняло бы противоречие первого пункта. С другой стороны, Центральная Европа и степная зона настолько различны в культурном отношении (это признают сторонники данной теории), что возникают сомнения в их общей языковой основе.

На самом деле замена мезолита на неолит влечет за собой почти столько же вопросов, сколько и решает. Например, трудно отделить начало неолита на Дунае от неолитических культур Юго-Восточной Европы, а в таком случае - также от Анатолии и Западной Азии. Более того, изменение временной глубины (переход к более позднему периоду) вообще преобразует данную гипотезу в другую. Нежелание сдвинуть хронологические границы индоевропейской общности к неолиту вызвано признанием (сторонниками этой гипотезы) того факта, что степная зона в культурном отношении отличается от остального ареала и что будет крайне сложно построить археологическую модель, которая бы отражала тесные культурные связи между Центральной Европой (или Балканами) и степными районами, ни для начала неолита, ни для всего этого периода.

Причерноморская прародина индоевропейцев

Коррелирует с индо-уральскими генетическими связями. Условно - "протоарии". Время: энеолит, около 4500-3000 гг. до н.э. [62]. Гипотеза согласуется с широко распространенным мнением, что ранние индоевропейцы были подвижными скотоводами, а не оседлыми земледельцами. Предлагаемая локализация прародины устраивает тех, кто считает, что наиболее тесные внешние связи у индоевропейского праязыка обнаруживаются с уральским и северокавказским. В степях и лесостепях причерноморско-прикаспийского ареала возникли обширные культурные комплексы, которые могут рассматриваться как сферы взаимодействия в пределах единой языковой семьи. Археологически доказывается движение из этого региона в западном направлении - на Балканы и в восточном - в Казахстан. Стимулом к началу миграций могла стать очень мобильная экономическая стратегия при наличии социальной организации, способной ассимилировать и подчинить себе различные этноязыковые группы.

Оценка:

1. Датировка индоевропейской прародины энеолитом, т.е. V-IV тыс. до н.э., не противоречит ни временной глубине индоевропейского праязыка, допускаемой лингвистами, ни реконструируемой общеиндоевропейской лексике, например, терминам для обозначения колесного транспорта, лошади и конных передвижений, вторичных продуктов и т.д.
2. Данный ареал, письменные памятники которого известны только начиная с железного века, в доисторическое время не был заселен неиндоевропейцами, хотя позднее туда вторгались тюркские племена.
3. Центробежные индоевропейские миграции из причерноморско-прикаспийского центра хорошо согласуются с наиболее существенными взаимосвязями индоевропейских языков и признаются большинством лингвистов [63].
4. Данная модель объясняет локализацию (в историческое время) всех индоевропейских языков как в Европе, так и в Азии, т.е. заполняет культурный «пробел» (Днестр-Днепр).

Археологические данные убедительно свидетельствуют о притоке населения из степных областей на запад - до р. Тисы и на Балканы. Все последующие миграции на запад или на север, например, в кельтском, германском, балтийском и, возможно, славянском исторических ареалах, основаны на данных, которые не укладываются в общую картину и потому часто не принимаются в расчет, например, распространение одомашненной лошади, колесного транспорта, оборонительной архитектуры, курганных погребений, боевых топоров, захоронений животных и т.д. Так же ненадежны свидетельства миграции на юг, в Анатолию. Более убедительно выглядят данные о миграциях причерноморско-прикаспийских скотоводов в азиатские степи и, возможно, в ареал среднеазиатских городских центров, однако пока трудно доказать движение степных народов в исторические области индоарийцев и иранцев (на территории самого Ирана). Выводы. Сразу надо отказаться от искушения заключить, что последняя гипотеза является наиболее вероятной. Определяя рамки нашего очерка, разумно оставить за его пределами все неархеологические аспекты проблемы (как периферийные по отношению к ней) и сосредоточить внимание на одном из ключевых археологических моментов каждой гипотезы. Рассмотренные в статье археологические модели не учитывают одну общую проблему, которую Г. Пик и Г. Флер, возможно, излишне упрощая картину, но тем не менее четко определили как оппозицию «степь - пашня». Эта дихотомия может показаться крайностью, однако общепризнано, что траектории европейских культур неолита и бронзы очень отличаются от причерноморско-прикаспийских. Однако для конца неолита и для эпохи бронзы возникает необходимость создания общей модели, которая бы охватывала оба ареала и позволяла объяснить, почему они должны соотноситься с одной и той же языковой семьей, давшей начало большинству известных индоевропейских языков. Предлагаемый культурный «водораздел» проводится где-то между Днестром и Днепром, и его надо каким-то образом преодолеть. Две гипотезы - анатолийская (модель 2) и центральноевропейская/балканская (модель 3) пытаются сделать это с запада, причерноморско-прикаспийская (модель 4) - с востока, а сторонники балтийско-причерноморской гипотезы (модель 1), не находя свободного пространства между траекториями неолитических культур, сдвигают хронологические границы в мезолит. Если рассматривать гипотезы в обратном хронологическом порядке, то причерноморско-прикаспийская модель будет описывать наиболее поздний «прорыв» днестровско-днепровского барьера. Этот «прорыв» происходит около 4000 г. до н.э., и следует отметить, что давно ушло в прошлое то время, когда это связывалось исключительно с движением носителей ямной культуры на запад, т.е. с явлением III - начала II тыс. до н.э. Трудно отрицать миграции населения на Балканы: для этого пришлось бы исключить все позитивные археологические свидетельства. Надежные свидетельства миграций обнаруживаются вплоть до р. Тисы; за ней вся реконструкция вторжения «курганных племен» выглядит гораздо более проблематичной и неубедительной. Самое поразительное то, что погребения степного типа встречаются обычно в контексте, напоминающем степные условия. Из этого следует, что вторжения степных племен могли сдерживаться экологическими факторами. Более того, движение степного населения на запад подтверждается историческими источниками. Самый наглядный пример - миграции и расселение сарматских племен в течение железного века, однако это, конечно, не привело к распространению иранского языка к западу от причерноморских степей и, тем более, к иранскому господству в Восточной Европе. Если Д. Антони прав, полагая, что использование лошадей для передвижений явилось стимулом для миграций, но могло иметь определенные географические ограничения, то придется согласиться с тем, что так называемая «курганная» гипотеза едва ли поможет решить проблему происхождения большинства индоевропейских народов за пределами Балкан. Но о слабости этой гипотезы можно говорить только в том случае, если мы допустим, что причерноморско-прикаспийская гипотеза основывается исключительно на использовании конного транспорта.

Балканская прародина индоевропейцев ("фракийский центр")

Коррелирует с индо-тирренскими или индо-уральскими генетическими связями. Условно эту балканскую языковую общность индоевропейцев можно назвать "индо-фракийской". Что примечательно, эта схема миграций включает в себя все остальные гипотетические очаги распространения индоевропейцев (по цепочке). Время: ранний неолит, около 5000 г. до н.э. [60]. Локализация прародины в Центральной Европе, включая Балканы, устраивает тех лингвистов, которые являются приверженцами принципа «центра тяжести». Она также позволяет предположить существование достаточно близко расположенной зоны контактов индоевропейских языков с уральскими или северокавказскими, постулируемой некоторыми лингвистическими моделями. С точки зрения археологии это область культуры ленточно-линейной керамики, распространенной в обширном ареале Европы от атлантического побережья до Украины и демонстрирующей удивительную однородность, которая могла бы свидетельствовать (но крайней мере, так считают некоторые исследователи) о наличии языковой общности. Со временем в Подунавье и на Балканах отмечаются все более поздние культурные элементы, которые восстанавливаются для индоевропейского праязыка к IV тыс. до н.э.

Оценка:

1. Временная перспектива этой гипотезы в целом согласуется с большинством хронологических моделей индоевропейского языка.
2. Данная локализация прародины не наталкивается на трудности, связанные с присутствием неиндоевропейских народов со времени самых ранних письменных источников. Но при этом есть основания предполагать наличие неиндоевропейского субстрата в Центральной Европе и на Балканах.
3. Миграции из этого ареала могут быть приведены в соответствие с диалектными связями индоевропейских языков.
4. Слабость рассматриваемой модели заключается в том, что она не в состоянии описать индоевропейские языки Азии и вообще неудовлетворительно отражает продвижение индоевропейских народов на восток от Днепра.
5. Археологические свидетельства могут быть использованы в качестве доказательства для большей части Северной и Западной Европы. Однако будет нелегко (хотя и возможно) доказать распространение придунайских или балканских культур в Анатолию или же - через степь - в области если не прародины, то по крайней мере исторического обитания индоиранцев и тохар. Следует отметить, однако, что у этой модели есть множество вариантов, и среди них многие могут выбрать модель, основанную на культуре линейно-ленточной керамики, которая в эпоху неолита развивалась независимо от неолитических культур Юго-Восточной Европы, хотя и испытала с их стороны влияние в области сельского хозяйства и технологии.

Малоазийская и/или закавказская прародина индоевропейцев

Коррелирует с индо-тирренскими или индо-картвельскими генетическими связями. Условно - "индо-хетты".

Время: ранний неолит, около 7000-6000 гг. до н.э. [51]. Эта теория предполагает значительные миграции индоевропейского населения, включая «передовые отряды», благодаря которым носители индоевропейских языков распространились на обширных территориях Европы из ареала (Анатолии), в котором индоевропейцы известны с эпохи бронзы. Механизм этих миграций соотносят с распространением нового хозяйственного уклада, основанного на использовании домашних растений и животных. Это должно было привести к росту численности населения. В результате демографического взрыва массы населения устремились из Анатолии в Европу и Азию, при этом мигранты-земледельцы были носителями более высокой технологии, что, как полагают, позволило им ассимилировать местное население охотников-собирателей.

Эта гипотеза объединяет народы Балкан (и, возможно, Подунавья) и Анатолии, между которыми в эпоху неолита отмечается сходство физического типа и культур, что могло бы свидетельствовать в пользу общего языкового прошлого. Локализация прародины по этой гипотезе хорошо согласуется с данными внешних связей индоевропейской языковой семьи с семитской и картвельской.

Оценка:

1. Данная гипотеза предполагает индоевропейские миграции с начала неолита и постулирует существование индоевропейских культур в районах Евразии, для которых в предполагаемое время не восстанавливаются хронологически информативные общеиндоевропейские термины. Например, родственные слова, обозначающие лошадь, представлены почти во всех группах индоевропейских языков (от Ирландии до Китайского Туркестана), однако это животное неизвестно в Анатолии до IV тыс. до н.э., а в Греции - до эпохи бронзы (наличие соответствующего слова в греческом в таком случае объяснялось бы длительным сохранением его в языковой памяти народа). Еще более важные термины для колесного транспорта не подтверждаются столь ранним археологическим материалом, однако представлены среди унаследованной лексики в анатолийских языках. Расхождение индоевропейских языков около 7000 г. до н. э. дает гораздо более ранние даты, чем те, которые обычно принимаются лингвистами на основании интуитивных оценок временной глубины индоевропейского праязыка.
2. Со времени появления первых письменных свидетельств анатолийская прародина оказывается в пределах либо на непосредственной периферии неиндоевропейского населения - хаттов, чью территорию заняли хетты, и хурритов в Восточной Анатолии. Хаттский и хурритский языки кардинально отличаются от индоевропейских и не дают никаких оснований предполагать, что они могли существовать в кругу родственных диалектов в начале неолита. Хеттологи, исходя из лингвистических соображений и свидетельств хеттских текстов, считают хеттов пришельцами, а не автохтонами в Анатолии. С другой стороны, лингвистические свидетельства хранят молчание относительно доистории Западной Анатолии, а с ней некоторые исследователи предлагают связывать индоевропейскую прародину.
3. Неолитические миграции, постулируемые, например, К. Ренфру, нарушают картину взаимосвязей индоевропейских языков: предполагаемое переселение народов не всегда согласуется с изоглоссами между индоевропейскими языками; предлагаемые исторические связи и линии развития вступают в противоречие с лингвистическим материалом, например, в том, что касается тесных связей анатолийского с греческим, греческого с италийским и т.п. Можно построить дополнительную модель вторичной прародины в Юго-Восточной Европе для всех индоевропейских языков, кроме анатолийских, которая лучше соотносилась бы со схемой диалектных связей между группами индоевропейских языков.
4. Эта гипотеза хорошо согласуется с данными археологии для европейских народов, но сталкивается с серьезными проблемами, когда речь заходит об индоевропейском населении Азии. Например, К. Ренфру в соответствии со своим «планом А», выводит их с Ближнего Востока в эпоху неолита, вопреки тому факту, что между его «прародиной» и историческими местами обитания индоиранцев располагалось исторически засвидетельствованное неиндоевропейское население (эламиты, шумеры, дравиды), которое со всей очевидностью должно было предшествовать появлению индоевропейцев. «План Б» К. Ренфру предусматривает миграции с Балкан в причерноморско-прикаспийские степи, что, по мнению многих исследователей, противоречит археологическим свидетельствам, которые демонстрируют два мира, очень различающихся в культурном и антропологическом отношениях, и отсутствие притока населения (если же он и происходил, то в направлении с востока на запад).
5. Археологические критерии связываются с направлением миграций населения. Это допустимо для многих районов Европы, а, если признать возможность аккультурации, то и для большей части Европы. К этому добавились аргументы генетиков, проанализировавших в качестве первой исходной составляющей совокупность частот 95 генов у современного населения Европы и пришедших к заключению о миграциях из Юго-Западной Азии к Атлантическому побережью Европы. Однако эти выводы не обязательно относятся к миграциям, связываемым с зарождением и распространением сельского хозяйства. Они могут отражать и что-то другое, например, расселение современного homo sapiens, потомка «африканской Евы», через Юго-Западную Азию. Более того, возникает вопрос, насколько генетические карты могут действительно использоваться в качестве независимой поддержки археологически фиксируемых миграций, так как карта, подготовленная на основе второй исходной составляющей, указывает (при отсутствии противоречащих археологических свидетельств) на миграции из Финляндии к Иберии (или обратно)! Оценка генетической карты, не соответствующей схемам миграций, и лингвистические связи, предлагаемые для рассматриваемой гипотезы, были подвергнуты статистическому анализу.

Западная модификация закавказско-анатолийской гипотезы

Эта гипотеза может быть (и была) модифицирована, что приведет к сглаживанию некоторых противоречий. Если миграции населения ограничить Западной Анатолией, Балканами и Подунавьем и рассматривать этот ареал в качестве зоны языковых контактов с VII по IV тыс. до н.э., тогда можно будет предположить, что многие общеиндоевропейские термины относились к культурной лексике, бытовавшей в этом ареале. Локализация прародины в более западных областях Анатолии (где археологические свидетельства, судя по всему, довольно скудны) позволяет избежать необходимости выведения самых ранних индоевропейцев с территорий, занятых неиндоевропейскими народами, например, хаттами или хурритами.

Эта гипотеза не пытается объяснить распространение всех индоевропейских диалектов в эпоху неолита, но допускает их расхождение в более поздний период - в эпоху бронзы и железа. Она предлагает различные траектории перемещения индоевропейских народов, которые могут быть соотнесены с лингвистическими связями. Так, кельтский и италийский выводятся из Подунавья, а не из схематической последовательности Греция > Италия > Франция. Преобразованная модель могла бы также включать зону контактов в Северном Причерноморье. Это помогло бы обойти проблемы, связанные с объяснением неолита/энеолита евразийских степей исключительно посредством (незасвидетельствованных) миграций населения с Балкан.

Списки индоевропейских прародин у разных авторов

Список индоевропейских прародин у Сафронова

Нашел в работе археолога В. А. Сафронова "Индоевропейские прародины" (1989) ретроспективу локализации прародины индоевропейцев в историографии. Может быть окажется полезной, как некий свод. Много букв :) Note: В скане в одном месте кажется есть обрыв, не хватало страницы минимум, я его отметил.

Список возможных прародин индоевропейцев в Азии

Азиатская прародина индоевропейцев локализовалась исследователями в 7 регионах азиатского континента:

1. Индия. Выдвигалась в качестве прародины Шлегелем (Шрадер, 1886, с. 6, 7), Шлейхером (А. Шлейхер, 1861-1862) на основании большей древности санскрита по данным лингвистики. Младограмматики доказали ошибочность этого положения. После этого, а также уста новления, что до прихода ариев Индию населяли дравидоидные племена, гипотеза оказалась излишней.
2. Склоны Гималаев считали прародиной на основании архаичности ведического языка, отсутствия в Ригведе указаний на значительную удаленность прародины и на основании сопоставлений флоры и фауны прародины и географии растений и животных (Клапрот: Шрадер, с. 9-10). Однако после изучения более молодого (на 3000 лет) литовского языка, стало ясно, что архаичность ведического языка не является исключительной, а с открытием более древнего и архаического хеттского языка это положение отпало и вовсе. Ряд представителей флоры (осина, тисе, бук) и фауны (бобр, тетерев) отсутствует в Гималаях и близких к ним районах. Таким образом, предложенная локализация также оказывается неприемлемой (Шрадер, 1886; Мэллори 1973, с. 21-66).
3. Согдиана и бассейны Яксарта и Оксуса (Центральная Азия) указывались в ряде работ при локализации и. е. прародины на основании сомнительных данных исторической географии (Киперт, Пикте: Мэллори, 1973, с 21-66; Шрадер, 1888, с. 24-26, 143), мнимого соседства с прародиной семитов (Гоммель, Кремер: Шрадер, с. 60-62), об обмелении моря (Кири, 1921), находящихся в непосредственной связи с и. е. прародиной, а также возможности ознакомления индоевропейцев с домашней лошадью в указанных районах (Копер, 1935, с. 1-32). Этот сомнительный набор отдельных признаков не выдерживает критики, а локализация прародины в этом районе исключается на основании отсутствия здесь основных представителей ее флоры (осина, береза, тис, бук, вереск) и фауны (бобр, тетерев). Одомашнивание лошади произошло в Европе в IV тыс. до н. э. Из азиатских территорий лишь Элам может претендовать на приручение лошади. Данные Авесты относятся лишь к прародине ариев (К. Паапе, 1906), но не к общеиндоевропейской. Однако "аргумент бобра", почитаемого на арийской прародине, не позволяет поместить ее в данной области. Азиатские степи исключались из зоны поиска прародины (Флор: Мэллори, 1974, с. 21-66), поскольку они были заняты, по его мнению, монголоидным и тюркоязычным населением. В настоящее время это мнение находится в резком противоречии с данными антропологии, устанавливающими в степи европеоидное население (афанасьевская и андроновская культуры).
4. Месопотамия, предложенная Момзеном в качестве прародины индоевропейцев дань панвавилонизму, и в настоящее время не может рассматриваться всерьез из-за отсутствия соответствующей флоры (береза, осина, тисе, граб, бук, вереск) и фауны (бобер, тетерев, во рон) (Мэллори, 1974, с. 21-66; Шрадер, с. 22-23).
5. Ближний и Средний Восток был предложен Паули (Шрадер, 1886, с. 139-140) на основании того, что 'лев' - исконное индоевропейское слово. Однако нет причин исключать из зоны поиска прародины по этому признаку балкано-дунайский регион, где водился лев еще в исторические время и примыкающие к этому региону соседние области.
6. [Анатолия]. Смежные с хеттами территории включил в зону поиска и. е. прародины Сейс (Мэллори, 1973, с. 21-66) на основании общих слов в хеттском и и. е. языках. В настоящее время уже доказано, что хеттский язык является и.е. языком, поэтому заключение Сейса можно рас сматривать, как выражение одного неизвестного через другое и как курьез.
7. [Кавказ]. Области, соседние с Грузией, Арменией (Армянское нагорье) впервые включил в зону поиска индоевропейской прародины в 1822 году Линк (Мэллори, 1973, с. 21-66), указавший на то, что прародина индоевропейцев должна находиться в горной стране, в зоне одомашнивания растений и животных. "Отцом санскрита" Линк считал зендский язык, а санскрит исходным для всех и. е. языков (Шрадер, 1836, с. 7).

Список возможных прародин индоевропейцев в Европе

Европейская прародина для индоевропейцев впервые была предложена Лэтэмом в 1862 году (Мэллори, 1973, с. 25; Шрадер, с. 129), высказавшего простую, но труднооспоримую мысль, что легче предположить отпочкование санскрита от основной группы и. е. языков, размещенных в настоящее время в Европе, чем представить все языки происходящими от санскрита. Архаичности санскрита он противопоставлял архаичность литовского языка, зафиксированного письменной традицией на 3000 лет позже санскрита. После открытия закона палатализации была доказана ошибочность мнения Шлейхера о древности индоиранского 'а' и развития из него гласных - 'е, а, о' - в и. е. языках, поскольку все гласные существовали в праязыке.

Итак, вот возможные европейские регионы для локализации колыбели индоевропейской языковой общности:

• 1. Территория от Западной Франции до Урала между 60° и 45° широты была выдвинута в качестве и. е. прародины Куно (Шрадер, 1886, с. 136). Куно отрицал существование единого праязыка к моменту распада, указывая на то, что индоевропейцы должны быть многочисленны (около 1 млн. человек) и иметь контакты с финноязычным населением. Локализация прародины в столь широких пределах вряд ли кого могла удовлетворить, а численность в 1 млн. человек взята произвольно. Территория от Рейна до Дона, предложенная вновь Кюном, хотя и была меньше вышеназванной зоны поиска, однако также не может быть принята в качестве прародины индоевропейцев (ПИЕ) из-за огромных размеров. Заслуживает внимания метод Кюна - последовательного исключения из зоны поиска областей с неиндоевропейским субстратом (Индия, Греция, Италия, Франция, Британские острова). Если бы Кюн также последовательно/ исключал и территории, на которых нет характерных для и. е. прародины представителей флоры и фауны, то зона поиска значительно бы сузилась.
• 2. Локализация и. е. прародины на территории Восточной Европы между 45 и 69 градусами широты была предложена Шпигелем (Шрадер, 1886), впервые указавшим на непременность горного ландшафта на и. е. прародине. Горы были невысокими и имели площади, необходимые для посева ржи и пшеницы, названия которых зафиксированы в и. е. праязыке. "Аргумент горного ландшафта" как раз и позволяет исключить основные территории Восточной Европы кроме Предкарпатья, Предкавказья, Приуралья; использование Шпигелем (Шрадер, 1886, с. 146-148) уже известного "аргумента бука" позволило бы исключить из зоны поиска и Приуралье. Неиспользованные возможности значительно обесценили работу и не позволили принять предложенную Шпигелем локализацию.
• 3. Восточная Европа в качестве ПИЕ была вновь предложена Шерером (Шерер, 1947, с. 288-304) в середине нашего столетия. Он указывал, что в и.е. и финно-угорских языках есть корни, восходящие, возможно, к праязыковой эпохе. Таким образом, прародина должна была граничить с финно-угорскими племенами, хотя бы в какой-то части. Области, занятые и. е. прародиной, и после распада и. е. общности оставались занятыми индоевропейцами: германцы, кельты, италийцы занимали север и северо-запад и. е. эйкумены; балто-славяие - северо-восток; племена, говорившие на греческих диалектах - юго-восток. Против такого расселения, предложенного еще Мейе, трудно возражать. Непонятно только, почему эпицентр должен находиться в Восточной, а не в Центральной и Северной Европе, тогда бы передвижки и. е. племен были бы менее значительны, а ее северо-восточный край все равно соприкасался бы с финно-угорскими областями.
• 4. Волга - восточная граница и. е. прародины на основании данных Ригведы (Rasa), Авесты (Ranha), Птоломея (Ra). Такой вывод сделал Кнауэр (1912, с. 67-88). Предположение подтверждается идентификацией приведенных выше названий с мордовским названием для Волги Ravo (Абаев, 1965, с. 122) и дает основание считать, что в степном Поволжье находились не носители и. е. праязыка, а уже отделившиеся от и. е. ядра индоиранцы: ведь упоминание об этой реке хотя и относится к самым древним пластам Ригведы и Авесты, но не свидетельствует о том, что в Поволжье побывали праиндоевропейцы.
• 5. Область между финно-угорскими и кавказскими народами — индоевропейская прародина — такой вывод сделал Трубецкой на основании структурных соответствий и. е. языков с финно-угорскими и кавказскими (Трубецкой, 1958, с. 65—77). По его мнению, и. е. праязыка могло и Не существовать, а общеиндоевропейская общность собралась благодаря длительным контактам языков, значительно различающихся между собой. Последний вывод Трубецкого, не согласующийся с теорией нескольких фаз развития и. е. праязыка, не был принят лингвистами. Вывод о географическом положении прародины между кавказскими и финно-угорскими языками получил развитие в трудах последующих поколений ученых. Доисторическая древность этих контактов бесспорна, однако нет уверенности, что они происходили на праязыковом уровне.
• 6. Черноморо-каспийские степи — прародина индоевропейцев — так полагают многие ученые, предполагающие ее локализацию в Европе. Вся полоса поито-каспийских стсчпей в качестве ПИЕ впервые была выдвинута Бенфеем, который справедливо отрицал на основании отсутствия азиатской фауны (тигр, верблюд) локализацию и. е. прародины в Азии (Шрадер, 1886, с. 131). В пользу этой гипотезы он также выдвигал семитские заимствования в индоевропейском названии льва, указывая, что если бы лев был типичным представителем фауны и. е. прародины, то не было бы необходимости заимствовать название этого животного. И. е. название соли, по мнению Бенфея, создало возможность более узкой локализации и. е. прародины поблизости от Каспийского моря. С этим согласиться нельзя, поскольку соль добывали и в причерноморских районах (Абхазия), начиная с неолита. Название ’лев', как показал Паули (Шрадер, 1886, с. 139), скорее всего и. е. происхождения и не исключает локализации ПИЕ в части Балкано-Дунайского региона. Отсутствие в праязыке типично азиатской фауны, добавим к этому, и флоры тоже (кедр, кипарис, пальма), безусловно, должно свидетельствовать против азиатской прародины.
• 7. Степи от Рейна до Гиндукуша могли быть, по мнению Шрадера, и. е. прародиной, однако детальный анализ языковых и исторических фактов и данных естественных наук позволили Шрадеру сузить границы предложенной им прародины до южно-русских степей. На основании исторических и лингвистических данных им справедливо исключены из зоны поиска и. е. прародины области, занятые индоевропейцами после распада — Индия, Иран, Малая Азия, Балканы, Апеннины, Пиренеи, север России (Шрадер, 1913, с. 191—206). Однако нельзя согласиться с положением Шрадера о равнинном ландшафте прародины. До него еще Линком в 1821 году были приведены доказательства в пользу горного ландшафта на и. е. прародине; не отрицались они большинством сторонников азиатского происхождения 'индоевропейцев. Из сторонников европейской прародины наиболее полно развил мысль о горном ландшафте и. е. прародины Шпигель в 1869 г. (Шрадер, 1886), Георгиев (Георгиев, 1958). Гамкрелидзе и Иванов (1984, с. 665—670) собрали к настоящему времени неопровержимые доказательства в пользу этого. Отсутствие горного ландшафта в южнорусских степях, а также лесных представителей фауны (тетерев) и флоры (бук, сосна, пихта, вереск, тисс, осина и др.), а также существование в праязыке не заимствованного названия такого южного животного как лев, делают невозможной локализацию ПИЕ в черноморо-каспийских степях. Этому не могут даже помочь наивные рассуждения, что на севере Европы не было во время распада и. е. общности ни пчел, ни меда, ни угрей, ни лошадей (Чайлд, 1950). Пчелы широко распространены в Северной Европе; нет оснований думать, что их не было в древности, поскольку некоторые растения-медоносы, такие как вереск, тяготели, в основном, в древности к северным районам Европы. Есть все основания считать, что в северной Европе к моменту распада и. е. общности росли и липа, и шиповник, и другие медоносы. Угорь - типичный представитель фауны рек, впадающих в Балтийское море. Лошадь, как показал Некель (1944) известна в центральной и северной Европе с палеолита, а ее доместикация, во-первых, не имеет прямого отношения к и. е. прародине; во-вторых, восточно-европейский центр доместикации в днепро-донецких степях, по мнению ряда исследователей, возник почти одновременно и независимо от центральноевропейского центра доместикации (Некель, 1944), где домашняя лошадь зафиксирована уже со времени тисаполгарской культуры, синхронной Триполью В1. Вряд ли может в пользу локализации и. е. прародины в понто-каспийских степях служить и туманное указание, что и. е. прародина находится между Средиземноморьем и Алтаем на основе малопонятного сходства и. е. слов женского рода для "земли и почвы" с идеей матери-богини в средиземноморском культе и и. е. обычаем жертвоприношения коня небу у алтайцев (Пуассон, 1934). Последнее может указывать на пути миграции носителей древних и. е. диалектов и не более (Гамкрелидзе, Иванов, 1981, с. 26).
• 8. Культура погребений с охрой - археологический эквивалент для понтийской прародины индоевропейцев - к такому выводу впервые пришел Чайлд, предпринявший смелую попытку пересмотреть происхождение всех европейских культур и решительно выступивший против центральноевропейской локализации и. е. прародины в пользу юго-западной части южнорусских степей (Чайлд, 1926). Тезис Чайлда о локализации и. е. прародины в южнорусских степях получил обоснование в работе Сулимирского, который на основании стратиграфии ясковицких и южнопольских курганов выделил 2 хронологические группы, объединенные обрядовой преемственностью, содержащие керамику КШК (культуры шнуровых керамик) и ямную ("старшая группа в ясковицких курганах"). На этом основании Сулимирский сделал вывод о генетической преемственности обеих групп и о происхождении из древнеямной керамики кубков КШК. Следствием из этого было постулирование миграции КШК из Причерноморья в степные районы Центральной Европы (Сулимирскйй, 1933 и 1968). Позднее Чайлд поддержал мысль о том, что "овоидные сосуды ямной культуры - хороший прототип, из которого могут произойти саксотюрингские, ютландские и другие типы шнуровых кубков" (Чайлд, 1950, с. 144). На основании этого Чайлд делал предварительный вывод, что различные варианты КШК, "которые, возможно, были предшественниками кельтов, тевтонов (германцев - В. С.) и славян, являются ответвлением народа - носителя культуры охровых погребений" (Чайлд, 1950, с. 140), указывая при этом, что "народ понтийских степей был только восточным крылом рыхлого континуума мобильных пастушеских обществ, между которыми было продемонстрировано плодотворное взаимодействие, хотя направление может оспариваться. Возможно, например, утверждать, что правители, погребенные в Аладже, и шахтовых гробницах, появились от нашего степного народа и ответственны за распространение там и. е. языков - хеттского и греческого" (Чайлд, 1950, с. 140). Первых индоевропейцев в Греции Чайлд связывал с мигрантами, принесшими в эти районы и Западную Анатолию (Троя IV-V) "минийскую керамику", организовавшими в Македонии колонию Халкидику. Раннемакедонская керамика рассматривалась Чайлдом, с одной стороны, как генетически связанная с раннебронзовым веком Западной Анатолии, с другой - с баденской культурой. Это давало Чайлду повод считать баденскую культуру индоевропейской (Чайлд, 1950, с. 149). Чайлд, считая баденскую культуру "I ступенью распространения и. е. языков в умеренной Европе" допускал возможность, что своим происхождением эта культура связана с Западной Анатолией (там же). Таким образом, Чайлд представлял и. е. общность до периода распада неустойчивым конгломератом родственных пастушеских племен, допуская, что большая часть этого конгломерата связана происхождением с носителями древнеямной культуры, оговаривая при этом, что направление этих культурных влияний не ясно, что вызвано неразработанностью хронологической шкалы Северного Причерноморья.
• Концепция М. Гимбутас о локализации и. е. прародины полностью повторяет концепцию Чайлда, которой Гимбутас придала векторную направленность, отбросив как балласт тридцатилетние сомнения Чайлда в хронологической обеспеченности своей концепции. Протоиндоевропейцами Гимбутас считала носителей ямной культуры, "которые продвигались на запад и юг. в V-IV тыс. до н. э. из областей Нижнего Дона и Нижней Волги (Гимбутас, 1970, с. 483). Ямная культура дает, по мнению М. Гимбутас, исходный импульс, в результате которого наблюдается распространение и. е. курганной культуры не только в понто-каспийских степях, но и в Центральной и Северной Европе и на Балканах.
  Курганная культура, по Гимбутас, это -
  • ямная культура,
  • культура погребений с охрой,
  • культура боевых топоров,
  • культура шнуровых керамик,
  • культура одиночных погребений Дании (там же, с. 483).
  Индоевропеизацию Европы М. Гимбутас видит в дезинтеграции высоких цивилизаций Древней Европы V-IV тыс. до н. э. (Винча II-III, Лендьел, Тиссы-Бкжка, Кукутени, Гумельницы), которые образовывали неиндоевропейский субстрат на юго-востоке Западной Европы и культуры воронковидных кубков - неиндоевропейского субстрата в Северо-Европейской равнине между Данией и Польшей (Гимбутас, 1970, с. 15). Постепенная инфильтрация с середины IV тыс. до н. э. в районы Западной Европы окончилась в 2500-2000 гг. до н. э. инвазией [вторжением], в результате которой произошло окончательное разрушение остатков древнеевропейских цивилизаций, уцелевших только на Крите (Гимбутас, 1970, с. 15 и ел.). Внешними признаками индоевропеизации являются, по Гимбутас, курганы и погребальный обряд в ямах где обнаруживаются скелеты, лежащие скорченно на спине. Эту "сборную" курганную культуру Гимбутас характеризует фактически только по среднестоговской культуре I- II этапа, примешивая к этой "окрошке" произвольно взятые майкопские и новосвободненские комплексы (не имеющие ничего общего ни между собой, ни с перечисленными степными культурами), которые позволяют ей сделать вывод об индоевропейцах как "талантливых купцах". Одно бездоказательное утверждение рождает другое. Удревнение ямной культуры до V-IV тыс. до н.э.- более чем на тысячу лет по сравнению с существующими датами - не обеспечено доказательствами. Ссылка на возможность значительного удревнения за счет поправки по шкале Зюсса не спасает положения, поскольку датировка по С-14 указывает, что "памятники позднеямного типа Поднепровья и Северного Причерноморья следует датировать в пределах 2-й половины III -начала II тыс. до н.э. (Гимбутас, 1970, с. 13). А удревнение, предусматриваемое поправкой Зюсса, возможно для этого времени не более, чем на 700 лет, К тому же необходимость введения поправки нельзя считать доказанным, а факты резкого расхождения исторических и калиброванных дат удваивают сомнения в точности последних. Археологические данные также не позволяют принять хронологию ямной культуры, предложенную Гимбутас.
  Чайлд выборочно в ограниченном объеме использовал некоторые лингвистические данные: о колесном и морском транспорте, о знакомстве индоевропейцев с медью (Чайлд, 1950, с. 148), однако не упомянул о ландшафте и климате, о флоре и фауне и. е. прародины, а ведь именно эти данные находятся в резком противоречии с ее локализацией в степях Восточной Европы. Гимбутас вообще ограничилась лишь обещанием придерживаться языковых фактов. Таким образом, гипотеза происхождения индоевропейцев из понто-каспийских степей не увязана с археологическими данными; не подкреплена хронологией. Языковые же факты о ландшафте, фауне, флоре противоречат локализации и. е. прародины в понто-каспийских степях (аргументы осины, бука, граба, тисса, вереска, бобра, льва). В целом эти неувязки решительно свидетельствуют против локализации индоевропейской общности в степях Восточной Европы. Остальные районы Восточной Европы еще меньше подходят для этой цели.
• 9. Локализация и. е. прародины в Западной Европе (Бринтон, 1890) слишком расплывчата и не могла удовлетворить современников. Действительно, уже к тому времени Шрадер на основании исторических и лингвистических данных аргументировал пребывание индоевропейцев после распада и. е. общности на западноевропейских территориях (Балканы, Аппенины, Пиренеи, Франция).
• 10. Северная Европа в качестве прародины выдвигалась Пенкой (1883-1886), указавшим, что лишь Скандинавия является областью непрерывного развития антропологического типа, и поскольку исторические скандинавы - индоевропейцы, то и древние скандинавы бы ли древнейшими индоевропейцами. Дополнительным доказательством, приводимым Пенкой, являлось то, что скандинавы и исторические арии были белокуры и голубоглазы. На Северную Европу как на и. е. прародину пытались указать как на основании археологических аргументов (Паапе, 1906), так и на данных лингвистики (Тиме; Мэллори, 1973). Однако наличие общеевропейских названий деревьев (тисса, граба, грецкого ореха), не растущих в Северной Европе, и южных животных (льва) делает североевропейскую прародину нереальной.
• 11. Северная или Северо-Восточная Европа, к которой обратился в качестве возможной прародины индоевропейцев Манн, указавший на то, что на ,и. е. прародине были лето, осень, и зима (на основании легенд, сказок, игр у индоевропейских народов), не подходит для локализации и.е. прародины на основании тех же аргументов, что и Северная Европа. К тому же времена года хорошо прослеживаются почти по всей Европе, кроме ее самых южных районов.
• 12. Северо-Западная Европа - от Западной Балтики до Одера и до предгорий Карпат (Мух, 1902) и Германии (Коссина, 1902), предложенная на основании данных археологии, восходит еще к гипотезе И. Гейгера, который в 1871 году на основании данных о растениях (аргументы бука, березы, ясеня, дуба), аргументов угря, трех времен года предложил Германию как прародину индоевропейцев. Хотя прародина в этом варианте становится более реальной по размерам территории и некоторым индоевропейским реалиям, нетрудно видеть националистическую предвзятость: ведь все без исключения аргументы имеют значительно более широкий ареал распространения на востоке и юге Европы. Коссина, будучи филологом по образованию, использовал данные Гейгера о флоре и фауне, (Шрадер, 188в, с. 132-1-33), а также, хотя и в ограниченном объеме, лингвистические данные. Однако основные аргументы его были археологическими. Он видел подтверждение миграции индоевропейских племен в сходстве ряда культур Германии и на более восточных и южных территориях. Сходство же устанавливалось и по комплексу признаков, и в случае их отсутствия по единичным чертам. Отдельные его работы точны и аргументированы, а некоторые мысли намного опередили его время. Например, гипотеза о происхождении кельтов и италиков от группы Рессен до сих пор признается многими учеными (Мэллори, 1973, с. 21-66).
  Однако предвзято очерченная территория и. е. прародины, совпадающая с политическими границами Германии того времени, не требовала обстоятельной хронологической аргументации, с точки зрения Коссины, поскольку все археологические культуры (культурные группы) Германии согласно его воззрениям были заведомо древнее более восточных и южных их проявлений. Коссина реконструировал 14 походов индогерманцев в период от неолита до эпохи железа. Почти все известные на территории Германии культурные группы находили аналогии, по Коссине, на юге или на востоке от нее, подтверждая тем самым общую модель миграций с севера - "с северной прародины". Наиболее южную группы культуры линейно-ленточной керамики он связывал с сатемной группой и. е. языков, хотя к тому времени было уже четко доказано, что сатемная группа - наиболее поздняя, отделившаяся от и. е. массива, а культура линейно-ленточной керамики была всегда самой древней из всех культурных групп на территории предполагаемой прародины. (Националистическая .направленность Коссины дискредитировала на долгие годы не только его работы, но и все плодотворное направление в археологии - решение культурно-этнических проблем через миграции, вызвав волну мало аргументированного "автохтонизма".
• 13. Северная и Центральная Европа в качестве и. е. прародины была предложена Мейером (Мейер, 1948) на основании и. е. топонимики этого региона, его экологических характеристик (бук, пчела, мед ведь, бобер). Археологическим эквивалентом культуре праиндоевропейцев он считал культуру шнуровых керамик и не связанную с ней ни хронологически, ни генетически более раннюю культуру линейно-ленточной керамики (КЛЛК). Хотя многие его аргументы (медведя, пчелы, бука) могут свидетельствовать о более обширной территории и. е. прародины, в сочетании с данными топонимики локализация ПИЕ в этом регионе представляется наиболее близкой к истине. Однако предложенный ареал ПИЕ слишком обширен. В Северной Европе локализовать ПИЕ по перечисленным выше аргументам невозможно. К тому же происхождение КШК на территории Северной Европы проблематично, а древнейшие варианты КЛЛК тяготеют к Подунавью.
• 14. Территория к северу от Балкан, Альп и Пиренеев была обозначена Крае (1957, 1962, 1968) в качестве зоны обитания древнеевропейских языков, причем под этими языками подразумевались не какие-то определенные языки, выделившиеся из общеиндоевропейского языка- основы, а только хронологически промежуточная ступень эволюции языка-основы между временем общеиндоевропейского состояния и 1500 г. до н.э., когда уже выделение индоевропейских языков зафиксировано письменными источниками. Этот регион был задан распространением древнеевропейской гидронимии, которую позже, в 1975 году Шмидт назвал общеиндоевропейской, а Гудено показал, что ареал ин доевропейской гидронимии совпадаете территорией распространения культуры воронковидных сосудов. Последнее подсказало Гудено ПУТИ к ревизии концепции Гимбутас.
• 15. Центральная Европа, по мнению Бош-Гимпера (1968), является той территорией, на которой в неолите (предположительно в V тыс. до н.э.) сложилось ядро этнических групп, из которых в III тыс. до н.э. (время начала древнейших индоевропейских миграций) вышли отдельные индоевропейские народы, развитие культуры которых определяет бронзовый (II тыс. до н. э.) и железный (I тыс. до н.э.) век Европы. Археологическим эквивалентом культуры праиндоевропейцев, по Бош-Гимпера, являются Дунайские культуры ["Фракийский центр"?], в которые, ориентируясь на общее мление, включаются
  • культура линейно-ленточной керамики,
  • культура Рессен,
  • накольчато-ленточная керамика,
  • КНК [?],
  • культура Лендьел-Тиса.
  Бош-Гимпера является сторонником европейской локализации прародины индоевропейцев, исходя из существования индоевропейской культурной традиции от неолита до эпохи железа, тогда как именно в его задачу и входило определение той цепочки археологических культур, по которой можно проследить генетическую преемственность культурной традиции в диахронии хотя бы в каком-либо регионе Европы. Нет единого мнения среди археологов о неолитических истоках в V тыс. до н. э. хотя бы одной культуры бронзового, не говоря уже о культурах железного века [т.е., все - пришлые?]. Связь бронзового века Подунавья или Центральной Европы с дунайским неолитом (особенно в выражении его через культуру линейно-ленточной керамики) гипотетична еще и по той причине, что в эпоху неолита в Центральной Европе прослеживается 'несколько линий развития, не связанных между собой генетически, большинство которых и кончают свое существование в эпоху неолита-энеолита, не передавая продуктивных производных в бронзовый век. Концепция Бош-Гимпера подверглась критике со стороны Гимбутас, которая несколькими годами ранее поддерживала идею о праиндоевропейской атрибуции культуры линейно-ленточной керамики, а в своей иовой теории как раз полагает все то неиндоевропейским, что Бош-Гимпера считает индоевропейским. Дезинтеграцию неолитических культур Подунавья к III тыс. до н.э., соответствующую по Бош-Гимпера, выделению индоевропейских языков, Гимбутас считает следами вторжения праиндоевропейцев с Восточной Европы, расколовшего неиндоевропейские цивилизации Европы.
• 16. Почти та же точка зрения на доисторию Европы сформулирована в труде Девото (1962), сочетавшего археологический и лингвистический подход к проблеме. Девото, стоя на тех же, позициях, что и Бош-Гимпера, о преемственности культурной традиции во времени, от эпохи неолита до железа, в Центральной Европе, обращает внимание на то, что индоевропейской пракультуре свойственен разный характер на соответствующих временных ступенях ее развития. Он выделяет 1) фазу примитивного земледелия, которая, по его мнению, в археологическом выражении представлена культурой КЛЛК, причем уже на этой фазе для пракультуры свойственна, по Девото, тенденция к экспансии. 2) Фаза продуктивного земледелия связана с культурой Иорданемюль, которая также обладает свойством к территориальному расширению. 3) Переход к военной организации у индоевропейцев в археологическом выражении связан с культурой боевых топоров и шнуровых керамик. 4) В культуре бронзового века - унетицкой - Девото видит продолжение индоевропейской традиции к экстенсивному использованию территории. 5) В лужицкой культуре железного века Европы исследователь усматривает последний этап в доисторической эволюции индоевропейской культуры в Европе.
  Таким образом, Девото обосновывает предлагаемую им локализацию прародины индоевропейцев цепочкой культур, в которых якобы есть преемственность генетического характера, от неолита до эпохи железа, Однако Девото не доказывает, и это не в его компетенции, генетическую связь культуры КЛЛК и культуры Иордансмюль, или КЛЛК и КШК. Нет прямой генетической преемственности между культурой Иордансмюль и КШК. Без этого данная цепочка культур - просто механическая подборка по принципу существования тенденции к увеличению жизненного пространства.
  Большой интерес представляет сравнительный словарь индоевропейских слов, среди которых выделены термины, характеризующие 1) качество и количество; 2) движение, физиологические функции и болезни; 3) метеорологические наблюдения и календарную систему; 4) религиозную систему; 5) структуру семьи, племени, военную организацию и экономику; 6) транспорт, домостроительство, фауну и флору, скотоводство и земледелие. Однако это не мешает Девото считать праиндоевропейской культуру линейно-ленточной керамики, в которой нет ряда существенных индоевропейских реалий (см. ниже), исходя из того, что мы знаем о пракультуре по данным лингвистической реконструкции. К тому же КЛЛК - это как раз та культура неолита, которая не передала продуктивных элементов, развивающихся в бронзовом веке, не говоря уже о производных культурах.
• 17. С критикой теории Бош-Гимпера и Девото выступил Кросслаад (1967). Он как раз подчеркнул тот факт, что культура линейно-ленточной керамики, как и культура Винча, Кукутени-Триполье, Старчево-Кереш не соответствуют требованиям, предъявляемым к праиндоевропейской культуре, т. е. в них 1) нет укрепленных поселений; 2) нет преобладания скотоводства над земледелием, которое обеспечило такую структуру общества и такие семейные и общественные институты, которые известны у исторических индоевропейцев - ариев, греков, хеттов. Кроме того, Кроссланд прибегает еще к одному логическому доводу: если индоевропейцы происходят не из Анатолии, то пракультура их в археологическом выражении не может иметь анатолийских истоков, а по мнению ряда ученых, древнебалканские цивилизации имеют анатолийские корни. Другими словами, Кроссланд стоит на позиции неиндоевропейского характера дунайского неолита. По его мнению, объяснить появление индоевропейских языков в Европе в этом случае можно при допущении мезолитического центрально-европейского субстрата, который был амальгамирован неолитическими культурами. Не высказываясь определенно о локализации прародины, Кроссланд склоняется к тому, что гипотеза Гимбутас более гибко объясняет заимствования на уровне общеиндоевропейского единства из финно-угорских языков и пастушеский характер культуры части индоевропейских народов, точнее индоиранцев. В то же время Кроссланд считает, что прародину индоевропейцев надо помещать западнее, чем это делает Гимбутас, но конкретнее не называет этого региона.
• 18. Районы Европы, соседние с Анатолией, с восточноевропейскими степями и финно-угорским массивом, а также с районами индоевропейской гидронимии в Северной и Центральной Европе - зона поиска и. е. прародины, по Гудено (1971). Чтобы найти такую территорию, которая удовлетворяла бы условиям, сформулированным выше, Гудено предлагает не территорию, а модель прародины. Согласно его модели, и е. пракультура, характеризуемая смешанными формами экономики, расширяясь из западноевропейских степей на восток в связи с возрастанием роли скотоводства и экстенсивным использованием территории, утрачивая зависимость от земледелия, переходит к пастушеству (индо-иранское состояние, по Гудено), возвращаясь на запад, образует континуитет в виде культуры воронковидных кубков (ареал КВК совпадает с ареалом индоевропейской гидрономии). Примечательным в гипотезе Гудено является попытка осуществить комплексный подход в решении индоевропейской проблемы, однако предложенная модель Гудено носит механистический характер, поскольку не подкреплена надежным археологическим анализом по происхождению, культурным связям и хронологии культур неолита - ранней бронзы в Европе. Несмотря на то, что нет обобщающих исследований, посвященных хронологии культур неолитической раннебронзовой эпохи Западной и Восточной Европы, и исследования носят региональный характер, все же можно составить достаточно прочное представление о доистории Европы в V-III тыс. до н.э., базируясь на комплексе региональных археологических исследований.

Археологические соответствия миграциям первых индоевропейских народов-потомков

Юрий Мосенкис в пятой главе "Four great enigmas: Indo-European, Paleo-Balkan, Pelasgian, and Greek" своего труда даёт свои схемы дивергенции праиндоевропейской культуры вплоть до возникновения новых языковых групп индоевропейской семьи. Он предлагает следующую очерёдность выделения первых языковых ветвей из индоевропейского праязыка:

1. отделение хетто-лувийских языков;
2. отделение тохарского языка;
3. дальнейшее разделение на 3 ветви: западной (славо-балто-германо-кельто-итало-венетской, восточной (индо-иранской) и южной (палео-балканской) - последние 2 предварительно находились в рамках греко-арийской общности.

Первое разделение у него выглядит так:

• Культура Винча-Тиса/Vinča-Tisza =>
  • Культура Лендьел/Lengyel (западные индо-европейцы)
  • Культура Польгар/Polgár (греко-арийцы) =>
    • Польгаризованное Триполье => Дереивка => Репинская / Прото-ямная (индо-иранцы);
    • Bodrogkeresztúr (палео-балканцы) =>
      • Баденская культура (греки);
      • Куро-Аракская культура (частично армяне)

Литература о распаде индоевропейской общности и расселении её носителей

Смотрите также литературу по индоевропейской проблеме.

Работы о членении индоевропейской праязыковой общности

Исследования о внутренних ареалах индоевропейской праобщности и очагах формирования праязыков-потомков.

• В. А. Дыбо, Российский государственный гуманитарный университет (Москва). Диалектное членение праиндоевропейского по акцентологическим данным. Journal of Language Relationship • Вопросы языкового родства • 9 (2013) • Pp.93–108 • © Дыбо В. А., 2013. [Рус.]
• Порциг В. Членение индоевропейской языковой общности. Индоевропейская прародина и расселение индоевропейцев: полвека исследований и обсуждений. / Пер. с нем. М. [нем. изд.: 1954]. - М., 1964. [есть также издание 1960 г.?]

Исследования об истории и миграциях индоевропейских племён

• Кристиан Кристиансен. Экспансия индоевропейских языков в бронзовом веке: археологическая модель. Перевод Л.С.Клейна.
• Абаев В.И. К вопросу о прародине и древнейших миграциях индоиранских народов. // Древний Восток и античный мир. М., 1972.
• Мэллори Дж. П. Индоевропейские прародины (Вестник древней истории. - М., 1997. - № 1. - С. 61-82).
• Сафронов В. А. Индоевропейские прародины. Горький, 1989.
• Титов B. C. К изучению миграций бронзового века // Археология Старого и Нового Света. М., 1988.
• Pagel, M., Atkinson, Q. D. & Meade, A. 2007 Frequency of word-use predicts rates of lexical evolution throughout Indo-European history. Nature 449, 717–720. (doi:10. 1038/nature06176)

Главная

© «proto-indo-european.ru», 2012.
Дочерний веб-проект Сайта Игоря Гаршина.
Автор и владелец сайтов - Игорь Константинович Гаршин (см. резюме атора).
Пишите письма ( ).