Обсуждение индоевропейских показателей второго лица


Главная > Грамматика ПИЕ языка > Грамматика ПИЕ глагола > Маркеры 2-го лица
Слова по темам: Природа | Люди | Животные | Растения | Анатомия | Пища | Одежда | Жильё | Труд | Ремёсла | Движение | Простр-во | Время | Кол-во | Чувства | Душа | Ум | Речь | Общество | Война | Законы | Вера
Праиндоевропейский ПИЕ корнеслов: A | B | Bh | D | Dh | E | G, G̑ | Gh, G̑h | Gw | Gwh | I, Y | K, K̑ | Kw | L | M | N | O | P | R | S | T | U, W
Русско-индоевропейский Рус.-ПИЕ словарь: Б | В | Г | Д | Е, Ё | Ж | З | И | К | Л | М | Н | О | П | Р | С | Т | У | Х | Ц | Ч | Ш | Э | Я
Этимологические словари-источники (по авторам): Покорный | Старостин | Коблер | Уоткинс | Wiki

Лексика праязыков и.-е. ветвей: Алб. | Анат. | Арийск. | Арм.-фр. | Балт. | Герм. | Гр.-мак. | Илл.-вен. | Итал. | Кельт. | Слав. | Тох. |
Словари древних и.-е. языков: Авест. | Вен. | Гал. | Гот. | Др.-гр. | Др.-ирл. | Др.-мак. | Др.-перс. | Илл. | Кар. | Лат. | Лид. | Лик. | Лув. | Оск. | Пал. | Пали | Прус. | Др.-инд. | Ст.-сл. | Тох. | Умб. | Фрак. | Фриг. | Хет. | Ятв.
Колесница - изобретение и главная боевая сила индоевропейцев

Разделы страницы с дискуссией о маркерах 2-го лица праиндоевропейского глагола (главы из книги К.В. Бабаева "Происхождение индоевропейских показателей лица"):

Также читайте о личных местоимениях праиндоевропейского языка, местоимениях и формантах 2-го лица родительского ностратического праязыка.

И смотрите справочную лингвистическую информацию о глагольных категориях вообще.


Индоевропейский показатель 2 лица *-s

К.В. Бабаев. Происхождение индоевропейских показателей лица. Глава 4. Реконструкция и происхождение показателей второго лица. § 19.

Одна из самых больших загадок сравнительно исторической морфологии индоевропейских языков - материальное несоответствие между личным местоимением и основным глагольным показателем второго лица в единственном числе. Зеркального соответствия, подобного существующему между формантами первого лица в виде производ ных от *m-, во втором лице не наблюдается. Основное местоимение второго лица реконструируется как *tu- / *te-, в качестве глагольного показателя выступает *-s(i).

Этот последний реконструируется на индоевропейском уровне для т.н. «первой» серии личных глагольных окончаний и зафиксирован практически во всех группах индоевро пейских языков.

По данным приведённой выше таблицы реконструируются «первичная» форма (с актуально-презентным маркером) * si, «вторичная» *-s. В формах аффиксов среднего залога за метна контаминация *-s с личным показателем *-H-, кото рый, как мы указывали выше, был переосмыслен как показатель перфектно-медиальных форм. На основании анатолийских, италийских и тохарских форм есть возможность реконструировать индоевропейский контаминированный аффикс л. ед.ч. перфекта *-s-tH2e, где элемент *-t- унаследован из перфектной парадигмы, а *-s- проник по аналогии из актив ной серии окончаний. Схожая схема унификации аффиксов, возможно, заметна в греческом, где окончания среднего залога 2 л. дв.ч. -, мн.ч. - могут содержать *-s- из сингулярных форм. Нужно отметить, что это единственные гипотетические следы индо европейского *-s- в не- единственном числе.

В системе личных местоимений единственного числа форм, родственных глагольному *-s, не встречается, попытки некоторых исследователей найти его в греческом ‘ты’ не могут быть приняты из-за общеизвестного системного пере хода и.-е. *s- > греч. h-. Во множественном числе личных местоимений мы можем видеть некое *s- в формах, происходящих, по-видимому, из индоевропейских диалектных форм *s-mes и *s-wes, а именно в хетт. umme, др.-ирл. s, sissi ‘вы’, а также притяжательного aib ‘ваш’, гот. izwis (вин.п.) ‘вас’, izwara ‘ваш’ (Гамкрелидзе - Иванов 1984: 254; Pokorny 1959: 514). В.Блажек реконструирует древнейшую основу как *su, до полняя анализ фактами индоиранских императивных окончаний 2 ед. др.-инд. -sva, авест. -hva и сопоставляя с этим формы возвратного местоимения и.-е. *swe (Blaek 1995: 9 10), что, по-видимому, неправомерно. Ещё одна точка зрения на происхождение *s-wes предполагает контаминацию с ме стоимением 2 л. мн.ч. на *w-, о котором речь пойдёт ниже (Иванов 1981). Следы *s- в индоевропейской системе личных местоиме ний представляются, в любом случае, достойными анализа, хотя на сегодняшний день при опоре на собственно индоев ропейские данные восстанавливать местоимение на *s- не представляется возможным.

Асимметрию между *t- в системе местоимений и *s- в глаголе пытались объяснить гипотезой о фонетическом переходе *s < *t, имевшем место в период индоевропейской языковой общности или даже раньше, в ностратическом. Одна из гипотез такого рода выдвигается А.Эрхартом (Erhart 1989: 39). По его мнению, исконная флексия 2 л. ед.ч. *-t мутировала на стыке с консонантным ауслаутом основы глагола, в результате чего возникла эпентеза *-s-. Окончание - известно из гомеровского греческого. Впоследствии, в результате создания оппозиции между маркерами 2 и 3 лица, определяющим во флексии *-st- становится именно *s. Однако данная гипотеза является в корне ошибочной, хотя бы потому, что системного фонетического перехода такого рода в индоевропейских языках не обнаружено (Seebold Глава 4 1971), и ни одного примера подтверждения подобной гипотезы со стороны фактического материала индоевропейских языков не находится. Необходимо признать наличие в индоевропейском праязыке двух независимых друг от друга показателей лица: *s- в глаголе и *t- в глаголе и местоимении. Это подтверждается и данными внешнего сравнения с язы ками ностратической макросемьи. [Возможно, переход *-t в *-s произошел из-за созвучия с именным окончанием *-s.]

Индоевропейский показатель 2 лица *t(u)e-

К.В. Бабаев. Происхождение индоевропейских показателей лица. Глава 4. Реконструкция и происхождение показателей второго лица. § 21.

Показатель *tu, *t(u)e восстанавливается как основное личное местоимение 2 л. ед.ч. в индоевропейском праязыке. Обычно считается, что его номинативной основой была форма *t или *tuH, которая в косвенных падежах могла функционировать в одном из двух видов: *te или *tue (Beekes 1995: 209; Семереньи 1980: 228-231; Pokorny 1959: 1097). Анатолийские и албанский языки - единственные, где в номинативе засвидетельствован другой гласный, по остальным диалектам форма *t кажется абсолютно надёжной.

Хорошо видно, однако, что общие праформы косвенных падежей восстановить значительно сложнее. Нередко падежные окончания явно заимствованы из системы именного склонения (лат. род.п. tu, греч. род.п., дат.п., слав. дат.п. teb, хетт. род.п. tuel). Одним из таких примеров, веро ятно, является и использование окончания с наращением * bh- во флексии дат.п. (др.-инд. tubhyam, авест. taiby, лат. tib, слав. tebe, др.-прус. tebei). Можно заметить, тем не ме нее, что и здесь мы наблюдаем две различных праформы *tu 188 Глава bh- и *te-bh-. Весьма часто можно наблюдать и унификацию звучания с соответствующей формой местоимения 1 л. (др. инд. им.п. tvam – 1 л. aham, гот. eina – 1 л. meina, лит. вин.п. tave – 1 л. mane). Пожалуй, единственной надёжной прафор мой можно считать *t(u)e для выражения функции прямого объекта.

Интересно, что, в отличие от парадигмы местоимений первого лица, во втором лице единственного числа мы не видим характерного индоевропейского супплетивизма лексем: номинатив и косвенные падежи образуются от единой формы. Ещё одним характерным отличием является отсутствие косвенно-притяжательной формы на *-n- типа 1 л. ед.ч. *me ne – эту форму мы видим лишь в германских языках, где она явно аналогического происхождения.

В системе глагольного спряжения индоевропейских язы ков *-t- маркирует 2 л. ед.ч. второй, стативно-перфективной серии глаголов, где фиксируется окончание *-tHa < *-tH2e. Окончание *-tHa является составным из ларингального элемента (обобщённого на вторую серию глагольного спряжения из первого лица, см. § 12) и показателя *t-, кор релирующего с личным местоимением. В инфективных фор Глава 4 мах спряжения этот показатель на индоевропейском уровне не восстанавливается.

Другим отражением *t- в индоевропейской глагольной системе является стандартное окончание 2 л. мн.ч. *-te (реконструируемое также как *tH1e на основании придыхательного в древнеиндийском и ряда древнегреческих данных. Исходной праформой является *-te или *-tHe, несу щее значение 2 л. мн.ч. действительного залога. Другие ва рианты можно считать усложнением с помощью ряда аффик сальных элементов. К примеру, латинское окончание -tis, также как и древнеиндийское -thah, как видно, получили приращение с плюральным значением по аналогии с формой первого лица *-mes.

Единственным языком, где *-tV существует в качестве универсального личного показателя 2 л. ед.ч. глагола, является тохарский, где, однако, *-tV в глаголе может представ лять собой постпозитивное личное местоимение, маркирую щее формы 2 л., где древние ауслаутные личные показатели ранее отпали в силу фонетических закономерностей (С.А.Бурлак, устное сообщение). Интересно, что в глагольной системе не найдено следов гласного *-u-, восстанавливаемого для местоименных форм. Очевидно, этот элемент является своего рода наращением, так как формы с его отсутствием в местоимениях также яв ляются регулярными. Разницу между ними традиционно принято объяснять как противопоставление ударных и без ударных клитик (Cowgill 1965: 169-170).

Показатель 2 л. *t- кажется индифферентным к категории числа: он обнаруживается во всех трёх числах, хотя это распределение и неравномерное: местоимения обобщили его в ед.ч., в то время как глагольные формы – в ед.ч. в перфекте и в не-единственном – в активе. Глагольное распределение может носить дополнительный характер: оно могло быть создано в языке с целью различения форм перфекта и актива, двух основных серий глагольных аффиксов.

Индоевропейский показатель 2 лица единственного числа *-eHi (*-ei)

К.В. Бабаев. Происхождение индоевропейских показателей лица. Глава 4. Реконструкция и происхождение показателей второго лица. § 23.

Нормальное окончание тематических форм активного за лога индоевропейского глагола *-es, находимое в большинстве индоевропейских диалектов, соседствует с рядом любопытных примеров, на основании которых ряд исследователей реконструирует отдельное индоевропейское тематическое окончание 2 л. ед.ч. *-ei или *-eH1i. Реконструкции данного личного окончания придерживались многие выдающиеся индоевропеисты, в частности, А.Мейе (1938: 242), Р.Бикс (Beekes 1995: 233), У.Шмальштиг (Schmalstieg 1980: 103), Вяч.Вс.Иванов (1981: 58-59). Прежде всего речь идёт о греч. - (напр., ‘не сёшь’), где финальная -, по общему убеждению, носит вто ричный характер. Ауслаутный согласный мог быть добавлен 200 по аналогии с другими окончаниями 2 л. ед.ч. в глагольной системе, а также для различения с окончанием 3 л. ед.ч. - < *-eti. Другим примером флексии, возводимой к *-eHi, является др.-ирл. -i-, выводимое из кельтского аффиксального *-i в do bir ‘несёшь’ < *beri.

Наконец, особенно любопытным является восточно-балтийское (литовское и латышское) окончание 2 л. ед.ч. *-i, восходящее, по-видимому, к *-ei, согласно реконструкции В.Н.Топорова (1961: 63). Реконструкция праязыкового *-ei по балтийским данным наиболее показательна и реальна. К реконструкции *-eHi привлекаются и близкородственные славянские данные, где окончания 2 л. ед.ч. *-i и *-si могут представлять собой контаминацию нормального окончания *-s и *-ei (Beekes 1995: 233). В то же время возведение всех этих форм на праязыковой уровень представляется сомнительным. Так, фонологически верным было бы предположить, что греческое окончание 2 л. происходит из *-esi с закономерным выпадением сви стящего, точно так же, как это произошло в форме < *essi ‘ты еси’ (Савченко 1974: 272).

Древнеирландская форма также вполне надёжно возводится к *-es > *-is, согласно нормальным законам развития гойдельской фонологии (Thurneysen 1946: 49, 361). Наконец, литовская форма вполне может являться на самом деле бал тийской диалектной инновацией. Кроме того, данные внешнего сравнения не позволяют сравнивать гипотетическое индоевропейское окончание *-ei с другими языками ностратической макросемьи.

Ф. Бадер было доказано, что элемент *-i в окончании 2 л. ед.ч. *-eHi является дейктическим и носит вторичный характер, появляясь в составе флексии под влиянием формы императива (Bader 1976: 65-74) или же парадигмы первичных окончаний. Следовательно, если признать *-e- тематическим гласным звуком на индоевропейском уровне, мы приходим к выводу, что либо в окончании *-eHi мы на самом деле имеем дело с выпавшим ранее *-s-, либо речь идёт о нулевом окончании. Теоретически последнее может представляться ло гичным для системы стативных (инактивных) маркеров, которые в языках мира довольно часто маркированы нулевым показателем, схожим с именным показателем абсолютива. В таком случае единственным маркером в парадигме второй серии индоевропейских личных показателей глагола был *H в первом лице ед.ч.; позже он мог быть переосмыслен как формант второй серии. Наличие нулевого показателя или даже вовсе чистой основы в 3 л. второй серии представляется исследователям очевидным для индоевропейского праязыка, в т.ч. по материалам балтийских языков (Дини 2002; Иванов 1981: 58).

Происхождение индоевропейских показателей 2-го лица мн. ч. *iu-, *wV

К.В. Бабаев. Происхождение индоевропейских показателей лица. Глава 4. Реконструкция и происхождение показателей второго лица. § 24.

Для выражения значения второго лица множественного числа в индоевропейских языках используются два личных местоимения. Мы сознательно объединяем их в рамках единого анализа, так как на основании приведённого ниже материала можно предположить наличие между ними генетического родства. Индоевропейские данные демонстрируют различное распределение *iu- и *wV по диалектам индоевропейского праязыка. В древнеиндийском и древнеиранском языках *iu- выступает в качестве формы именительного падежа личных местоимений 2 л. двойственного числа (др.-инд. yuvam) и множественного числа (др.-инд. yyam, авест. ym). В косвенных падежах тех же местоимений употребляется корень, возводимый к *we- или *wo-: др.-инд. va-, авест. v.

Греческое эол. µµ ‘вы’, выводимое из *us-sme (Pokorny 1959: 513-514) или *us-me (Blaek 1995: 2; Иванов 1981: 22 23), сравнивается с формой аккузатива др.-инд. yusman. То же *us-мы видим в готском izwis, чаще всего возводимом к *us-wes, как и хетт. umme, происходящее из *us-wes с фоне тическим переходом *w > m после -u- (Савченко 1974: 246), Форма *us, конечно, является редуцированным *wes (Beekes 1995: 209).

Армянские формы местоимений duk` ‘вы’, род.п. jer воз водятся к *iu- (Blaek 1995: 1), при этом форма номинатива должна в этом случае возводиться к *is. То же, по видимому, можно сказать об албанском ju ‘вы’.

В тохарских языках A yas, B yes являются основными ме стоимениями 2 л. мн.ч. А. ван Виндекенс делает попытку объяснить эти формы контаминацией прямой основы *iu- и косвенной *wes (Van Windekens 1976: 587-588), что неверно: нет никаких оснований реконструировать в тохарских формах морфему *wes.

Латинский язык использует корень *wes/wos в формах всех падежей личного местоимения 2 л. мн.ч. vs, род.п. vestrum. Легко показать, что эта форма проникла в номина тив из косвенных падежей (форма vs по происхождению - аккузатив) в результате выравнивания местоименной пара дигмы и под несомненным влиянием формы 1 л. мн.ч. ns (Тронский 2001: 197).

О кельтском *swes и его возможном отношении к *s- см. выше, но по аналогии с формами местоимения 1 л. мн.ч. *s nes существует гипотеза о его возведении к *wes с неким препозитивным элементом, возможно, родственным показа телю 2 л. *s-.

Германские языки показывают распределение, аналогич ное индоиранским: форма номинатива (гот. jus) восходит к *is, в косвенных падежах (гот. вин.п. izwis) используется основа *eswes. Последнюю форму иногда возводят к редуп лицированному *wes-wes > *us-wes (Семереньи 1980; Blaek 1995: 3-4).

В балтийских формы множественного числа как в имени тельном, так и в других падежах происходят из *is: лит. и лтш. js, др.-прус. ios ‘вы’. Форма двойственного числа лит. ju-du ‘вы двое’ является позднейшим новообразованием. В то же время в древнепрусском зафиксирована форма местоиме ния 2 л. мн.ч. вин.п. wans ‘вас’, перекликающаяся со славян скими местоимениями, что является, как уже указывалось выше, очередным подтверждением гипотезы о ранней диалектной общности между древнепрусским и славянским, вы делившейся из балто-славянской группы диалектов.

Славянское местоимение 2 л. мн.ч. vy, род.п. vas, по мне нию А.Мейе, могут восходить как к *vos, так и к *us (Мейе 1951: 365). Однако именительный падеж vy, скорее всего, ге нетически близок древнепрусскому wans так же, как my перекликается с mans ‘нас’. Эти славянские формы могут про исходить из формы вин.п. множественного числа со стан дартным именным окончанием *-ons.

В итоге мы видим, что основные группы индоевропейских языков позволяют установить следующие праформы: 1) *is в именительном падеже; 2) *us в именительном падеже; 3) *wes/wos в косвенных падежах. При этом последние две из них представляют собой раз личные ступени аблаута: *wes может содержать именное окончание род.п. *-es, которому в номинативе соответствует *-s – либо маркер именительного падежа, либо показатель плюралиса. Исконную лексему можно обозначить как *u /*ue-.

В сравнительном языкознании уже много десятилетий сохраняется тенденция связывать местоимения *i- и *u- общим генетическим происхождением. Действительно, до вольно логично предположить, что *-- в основе номинатива генетически родственно *ue- в косвенных падежах, и что *wes является полной огласовкой формы *(i)-us, второй эле мент которого виден и в греческом µµ < *us-me и других родственных формах. Х.Педерсен и А.Вайян склонны видеть переход *iwes > *ius (Pedersen 1932: 264-268; Vaillant 1950 1966, II: 543). Основной проблемой на пути к доказательству генетиче ского родства двух основ остаётся происхождение анлаутно го *i-. Помимо фантастических теорией его появления здесь, необходимо вспомнить гипотезу о привлечении указательно го местоимения *i- (см. обзор в [Семереньи 1980: 233]). Возможно также, что протетическое *i- могло произойти из более широкого гласного *e-, сравнимого с частым *e- в других индоевропейских местоимениях (*e-g’Hom, *e-me и пр.). Сужение могло иметь место перед другим сонантом: *e us > *ius > *ius.

Гипотеза о фонетическом объединении двух сонантов (*w > *i), хоть и имеет широкие типологические параллели подобных фонетических переходов и ряд подтверждающих фактов среди индоевропейских языков, не может считаться удовлетворительным объяснением характера генетических связей между двумя основами хотя бы потому, что системного чередования такого рода на уровне индоевропейскому праязыка не существует. Процессы такого рода развились уже на почве отдельных индоевропейских диалектов: стоит назвать, к примеру, гипотезу о возведении албанского лично го местоимения 2 л. ед.ч. ju к более раннему *wes (Blaek 1995: 2). Приходится констатировать, что материал индоевропейских языков не даёт нам возможности доказать общий генезис двух основ личного местоимения 2 л. мн.ч.

В глагольной системе индоевропейских языков нам не встречается рефлексов показателей *iu- и *we-, за исключением, возможно, формы 2 л. мн.ч. среднего залога, которую на основании древнеиндийского -dhvam, авестийского -vm, греческого -() реконструируют обычно в виде *-dhwe (Семереньи 1980: 254-255; Beekes 1995: 252). Другими данными, подтверждающими эту реконструкцию, можно считать древнеирландское окончание депонентных глаголов -id, а также готское окончание 2 л. мн.ч. пассива -anda, для кото рого О.Семереньи предполагает цепочку трансформаций *-e dhwe > *-edu > *-eda > *-ada > -anda (Семереньи 1980: 257). Сюда же можно привлечь данные хеттского языка, где окончание 2 л. мн.ч. среднего залога -dumat может происходить из *-dhwe-t с закономерным переходом *m > w после u. Происхождение этого окончания неясно. Очень вероятно, однако, что залоговым показателем здесь является *-dh-, который мы видим также в форме 1 л. мн.ч. среднего залога * medhH2. В этом случае финальный элемент *-we вполне может каким-то образом происходить из местоименной системы. Впрочем, вопрос этот пока следует оставить в качестве неразрешённого.

Данные внешнего сравнения позволяют пролить некоторое количество света на взаимоотношения и генезис основ индоевропейских личных местоимений 2 л. мн.ч. Прежде всего, можно с уверенностью сказать, что корень *iu- не находит надёжных параллелей в других семьях ностратических языков. Согласно принятой системе фонетических соответствий (Dolgopolsky 1998: 105) между ностратическими языками, индоевропейский среднеязычный сонант может происходить из ностратических *y или * - ни та, ни другая фонема не найдена среди личных показателей других ностратических языков (кроме, пожалуй, дравидийских, где эти фонемы в анлауте являются новообразованиями).

А. Б. Долгопольский предлагает гипотетическую возможность реконструкции ностратического маркера 2 л. *Hiu (ND 755a) на основании картвельского префикса 2 л. *x- и индоевропейских данных. Однако следовало бы ожидать скорее анлаутного фонетического соответствия и.-е. *y ~ картв. *y-. С большей вероятностью можно постулировать неличное значение *i-, которое легко находит родственные связи в языках ностратической макросемьи. Отметим в этой связи сванские притяжательные формы 2 л., которые Я.Г.Тестелец реконструирует как *i-Ck-u ‘твой’, *i-Ck-w- ‘ваш’ при 1 л. *mi-k-u ‘мой’ (Тестелец 1995: 19). Здесь анлаутный элемент *i-, сравнимый с индоевропейским, является энклитической частицей с демонстративным значением. Тем более что демонстратив на *i- (по В.М.Иллич-Свитычу *i / e) присутствует во всех семьях ностратических языков, в т.ч. в картвельских - в виде связанной частицы (h)i-, (h)e- (Климов 1964: 77, 99). Картвельский показатель субъектной версии *i-, легко выводимый из указательного местоимения, также может быть кандидатом на сравнение (Климов 1964: 100) с индоевропейской местоименной основой. Для индоевропейского праязыка, местоименная парадигма которого строилась на противо поставлении субъектной (номинативной) и косвенной форм, добавление субъектного маркера *i- к основе 2 л. *w могло служить отражением этого противопоставления.

В этом качестве *i- можно было бы связать с данными дравидийских языков, для которых одним из объяснений местоименного анлаутного *y- является его выведение из пока зателя агентива (McAlpin 1981: 112-114; Bomhard 2003: 438). В брауи видим местоимение 1 л. ед.ч., возможно, происходящее из демонстратива (Андронов 1994: 265). Другие ис следователи не объясняют происхождение *y-, считая его «неясным» (Старостин 2006; Krishnamurti 2003: 245 и след.). По мнению Г. С. Старостина, разнообразие рефлексов в различных дравидийских языках позволяет реконструировать прямую основу местоимения 2 л. ед.ч. *ny, при этом начальный *n-, присутствующий в разных лицах, автор считает безличным показателем прямой основы. Таким образом, согласно Г. C. Старостину, чистой основой является *y, аналогичное индоевропейской основе. Если *y- в обоих языках действительно являлся демонстративным или агентивным маркером, возникает возможность сравнить индоевропейский показатель лица *we- с дравидийскими формами 2 л. Хотя для этого Г. С. Старостину приходится постулировать «сдвиг» значения с 2 л. мн.ч. ностратического праязыка к единственному числу в прадравидийском. (Старостин 2006: 139, 145-146).

Таким образом, ряд данных внешнего сравнения подтверждают, что номинативная форма местоимения *is в индоевропейском может происходить из *i-us, сочетания анлаутного указательного элемента и личного местоимения *we-. Что касается этого последнего, то относительно него можно констатировать, как мы уже указывали выше в § 17, что местоимение *we- второго лица мн.ч. генетически родственно аналогичному местоимению 1 л. дв.-мн.ч. *we-. Тем самым подтверждается вывод о том, что эта основа первоначально восходит не к показателю лица, а к независимому числительному «два», ставшего показателем дуалиса после формирования этой категории как новообразования индоевропейской системы морфологии.


Кнопка-иконка Домой - переход на главную страницу сайтаГлавная
Грамматика ИЕ глагола: Маркеры 1-го лица | Маркеры 2-го лица
Родственное: Индоевропеистика | Общая грамматика | Ностратический глагол | Лексика праязыков

© «proto-indo-european.ru», 2012.
Дочерний веб-проект Сайта Игоря Гаршина.
Автор и владелец сайтов - Игорь Константинович Гаршин (см. резюме атора).
Пишите письма ( Письмо Игорю Константиновичу Гаршину).
Страница обновлена 31.08.2022
[an error occurred while processing this directive]
Яндекс.Метрика